Олег Николаевич Ефремов — советский и российский актёр и режиссёр театра и кино, педагог, театральный деятель. Герой Социалистического Труда (1987). Народный артист СССР (1976). Лауреат трёх Государственных премий СССР (1969, 1974, 1983) и двух Государственных премий РФ (1998, 2004). Один из создателей и первый секретарь правления Союза театральных деятелей СССР[5], член Союза кинематографистов СССР. Избирался Народным депутатом СССР от творческих союзов. Член КПСС с 1955 года.
Олег Ефремов — создатель театра "Современник", в 1956—1970 годах был его художественным руководителем; с 1970 года возглавлял МХАТ СССР им. Горького, а после его раздела в 1987 году — МХТ им. Чехова.
Олег Ефремов родился 1 октября 1927 года в Москве, в семье Николая Ивановича и Анны Дмитриевны Ефремовых; вырос в большой коммунальной квартире на Арбате, о которой в зрелые годы, по свидетельству А. Смелянского, мог рассказывать часами, "как если бы речь шла о Царском Селе". Отец служил бухгалтером в системе ГУЛАГа, и часть своего отрочества О. Ефремов провёл в воркутинских лагерях, где близко познакомился с уголовным миром.
Сцена влекла его с детства: с двоюродным братом Г. Меньшениным, впоследствии театральным актёром, режиссёром и художником, О. Ефремов, по воспоминаниям отца, постоянно играл в театр: будущие режиссёры "вырезали из бумаги кукол, делали какие-то простые декорации". В театральные круги его ввёл приятель по двору А. Калужский — внук знаменитого мхатовца В. Лужского.
Ещё одним другом детства был С. Шиловский, сын Е. Булгаковой, — в доме М. Булгакова в Нащокинском переулке О. Ефремов часто бывал в предвоенные годы. Был в детстве О. Ефремова и драмкружок при Доме пионеров. Руководила кружком А. Г. Кудашова, в 20-х годах учившаяся в студии М. Чехова. Все пути вели в Художественный театр, и в 1945 году А. Калужский уговорил О. Ефремова поступить в Школу-студию МХАТ, где его наставниками стали М. Кедров и В. Топорков.
По окончании Школы-студии МХАТ, в 1949 году, О. Ефремова во МХАТ не взяли, и это казалось ему катастрофой. Он получил приглашение в Центральный детский театр (ныне Российский академический молодёжный театр), на сцене которого дебютировал в роли Володи Чернышева в пьесе В. Розова "Её друзья", — на многие годы В. Розов станет любимым его драматургом.
Уже тогда критики отметили, что О. Ефремов играет так, словно на сцене "не актёр, а много раз виденный нами в жизни школьник — в военной гимнастёрке с отцовского плеча". "Катастрофа" обернулась удачей: с приходом к руководству в 1950 году уволенной из МХАТа М. О. Кнебель, а в 1954-м — её ученика, молодого А. Эфроса, почти забытый зрителями театр преобразился, и очень скоро ЦДТ стал одним из самых интересных и популярных театров Москвы. Именно здесь, по словам А. Смелянского, в середине 50-х годов, после затяжного кризиса, началось возрождение российского театра.
В Центральном детском О. Ефремов служил до 1957 года, сыграл более 20 ролей, от Иванушки-дурачка в "Коньке-горбунке" по сказке П. П. Ершова до Самозванца в "Борисе Годунове" А. Пушкина, приобрёл известность как актёр и в 1955 году дебютировал в качестве режиссёра, поставив комедию В. Коростылёва и М. Львовского "Димка-невидимка" — изящный музыкальный спектакль, почти мюзикл.
Едва окончив Школу-студию МХАТ, О. Ефремов в том же 1949 году начал преподавать в ней, был ассистентом на курсе А. М. Карева, и к 1956 году вокруг него, убеждённого приверженца немодного в те годы в театральных кругах К. С. Станиславского, сложилась группа молодых актёров, мечтавших возродить студийные традиции Художественного театра. В начале XX века К. С. Станиславский видел в студиях средство от застоя, грозившего МХТ; на деле, однако, из четырёх созданных в 10—20-х годах студий только Вторая сохранила верность "театру-дому" и влилась в него, когда Художественному театру потребовалась "свежая кровь".
Коллектив, первоначально названный "Студией молодых актёров", составили студенты Школы-студии МХАТ и её выпускники — молодые актёры московских театров, в их числе студенты О. Ефремова Г. Волчек, И. Кваша и С. Мизери, Л. Толмачёва, Е. Евстигнеев и О. Табаков — в середине 50-х также актёр ЦДТ. В группу основателей входили и режиссёры А. Эфрос и Б. Львов-Анохин — недолгое время коллектив назывался "Студией молодых режиссёров", но сработаться слишком разным художникам не удалось.
Студия рождалась в полемике с Художественным театром, переживавшим после смерти Вл. И. Немировича-Данченко глубочайший кризис, но и в надежде на "усыновление"; единомышленники О. Ефремова называли себя не иначе, как студией МХАТа, однако "метрополия" не торопилась с признанием: от незаконнорождённой студии, по словам А. Смелянского, ждали подвоха и неприятностей.
Н. Охлопков изъявил готовность оформить новый коллектив как студию руководимого им Театра им. В. Маяковского, но это был театр совершенно иного направления, сам Н. Охлопков считался наследником скорее Вс. Мейерхольда, чем К. Станиславского, и студийцы отказались. Когда же в 1957 году директор МХАТа А. Солодовников своей властью включил студию в систему "метрополии", предложенные условия, фактически лишавшие коллектив творческой самостоятельности, уже не могли удовлетворить труппу О. Ефремова.
Театр-студия "Современник" заявил о своём существовании в 1956 году спектаклем по пьесе В. Розова "Вечно живые", — О. Ефремов, поставивший спектакль и сыгравший в нём Бориса Бороздина, вспоминал, что некоторые зрители и критики были разочарованы, говорили: "Спектакль замечательный, конечно, но ведь вы показали нам просто хороший МХАТ".
Такие отзывы О. Ефремов и в последние годы жизни вспоминал как высшую похвалу: именно к этому и стремился тогдашний "Современник" — возродить в своей практике образ старого Художественного театра, "театра Станиславского", с его художественными и, не в последнюю очередь, этическими идеалами; но от того МХАТа, каким он стал к середине 50-х годов, труппу Ефремова отделяла пропасть.
За несколько десятилетий это был первый театр, рождённый не "сверху", а "снизу", как коллектив единомышленников. Новый театральный коллектив быстро завоевал популярность, и не только в Москве: в 1960 году с большим успехом прошли его гастроли в Ленинграде. На протяжении нескольких лет труппа, возглавляемая О. Ефремовым, кочевала по сценическим площадкам столицы, выступая порою в случайных клубах, и в этих скитаниях сложился аскетичный стиль раннего "Современника".
Хранить громоздкие декорации и реквизит было негде, поначалу и средств на декорации не было, и оформление, писал К. Рудницкий, сводилось к "скудному прожиточному минимуму", порою к нескольким предметам мебели. И получив наконец в 1961 году небольшое, обречённое на снос здание на площади Маяковского, студийцы не спешили радикально менять свои привычки, в частности, раз и навсегда отказавшись от занавеса.
В 1960 году, в связи с ленинградскими гастролями, С. Владимиров писал о "Современнике", без тени осуждения: "Он всегда прост и даже грубоват", — но в том же году О. Ефремов поставил ярко-театральный спектакль "Голый король" по сказке Е. Шварца, ставший одним из самых популярных спектаклей "Современника" и одним из лучших спектаклей "театрального направления".
"Голый король", в котором впервые в полной мере раскрылся незаурядный талант Е. Евстигнеева, блистательно сыгравшего, по определению М. Туровской, "ничто, от которого зависит всё", пользовался успехом и у опальных партийных чиновников; сам Н. С. Хрущёв, рассказывал О. Ефремов, после октября 1964 года приходил на спектакль и от души смеялся вместе со всеми над системой, которую безуспешно пытался реформировать.
Успех "Голого короля" сказался на дальнейшей эволюции и театра в целом, и творчества О. Ефремова: представления о «правде жизни» на театральной сцене с годами усложнялись. В 1964 году "Современник" наконец получил статус театра и перестал именоваться студией; в 1966 году, на исходе "оттепели", чуткий к переменам атмосферы театр представил публике "Обыкновенную историю" И. Гончарова, — поставленный Г. Волчек спектакль уже свидетельствовал о творческой и не только творческой зрелости коллектива:
Для О. Ефремова эпоха "Современника" символично завершилась постановкой чеховской "Чайки" летом 1970 года; коллеги расценили его уход как предательство, — в действительности, считает А. Смелянский, из-под "Современника", детища "оттепели", уходила историческая почва. Театр слишком тесно связал свою судьбу с судьбой поколения, для которого наступила пора разочарований, и свою первую "Чайку" О. Ефремов поставил как памфлет — внёс в неё идейный разброд конца 60-х годов, когда люди перестали слушать и слышать друг друга.
В 1988 году О. Ефремов сыграл Мольера в спектакле "Кабала святош", поставленном А. Шапиро; в написанной для МХАТа и запрещённой пьесе М. Булгакова и для самого драматурга, и для театра в 30-х годах наиболее актуальной была тема взаимоотношений художника и власти, — руководителя МХТ им. Чехова в 1988 году больше занимали отношения директора театра и его труппы.
Нового современного драматурга для своего театра О. Ефремов не нашёл; он с переменным успехом ставил классику: "Вишнёвый сад", "Горе от ума", "Бориса Годунова", сыграв в этом спектакле заглавную роль… К уходу актёров он относился философски. Настоящим ударом, после которого он не оправился, стала для О. Ефремова смерть И. Смоктуновского в августе 1994 года.
После 1994 года Ефремов поставил спектакль "Три сестры" (1997), завершившие его "чеховский цикл" и встреченные критикой с таким восторгом, какого он не помнил уже давно. Один из выдающихся театральных режиссёров своего времени, Олег Ефремов всегда оставался и актёром; на театральной сцене создал запоминающиеся образы современников в пьесах В. Розова, А. Володина и А. Гельмана.
Среди лучших ролей мхатовского периода — и чеховский Астров, и Мольер в "Кабале святош" М. Булгакова; кинозрителям известен, прежде всего, как полковник Гуляев ("Батальоны просят огня"), таксист Саша ("Три тополя на Плющихе"), Максим Подберёзовиков ("Берегись автомобиля"), Айболит ("Айболит-66"). На протяжении полувека, с 1949 года, Олег Ефремов преподавал мастерство актёра в Школе-студии МХАТ, был профессором и заведующим кафедрой мастерства актёра.
Олег Ефремов скончался 24 мая 2000 года в Москве, в своей квартире на Тверской улице. В это время его театр находился на гастролях в Тайване. В день прощания, по свидетельству очевидца, к зданию в Камергерском переулке из-за моря цветов невозможно было подойти. Похоронен на Новодевичьем кладбище Москвы, рядом с могилой К. С. Станиславского.
