В середине и во второй половине XVIII века многие европейские монархи с возрастающим вниманием стали относиться к модным идеям просвещенного абсолютизма. Теоретики этого философского направления французские просветители Монтескье, Вольтер, Д`Аламбер, Дидро и другие призывали к эволюционным переменам в обществе, к замене устаревшей феодальной системы более прогрессивными и равноправными отношениями.
В той или иной степени идеи просветителей одобряли и прусский король Фридрих II, и австрийский император Иосиф II, и шведский король Густав III, однако самые близкие и интересные отношения у французских философов сложились с Екатериной II. Когда будущая русская императрица именовалась еще Великой княгиней Екатериной Алексеевной, она с интересом читала работы знаменитых французов.
Едва вступив на российский трон, она завязала переписку с Дидро, а затем и с Вольтером. Переписка быстро стала по-настоящему интересной для обеих сторон, при этом Екатерина тактично вела себя как прилежная ученица, которая должна с неизменным почтениям и даже восхищением относиться к трудам и идеям великих людей. Вместе с тем она на равных обсуждала со своими знаменитыми корреспондентами их труды, чем вызывала безусловное восхищение.
Позже Карамзин, изучая эту переписку, заметил:
Европа с удивлением читает её переписку с философами, и не им, а ей удивляется. Какое богатство мыслей и знаний, какое проницание, какая тонкость разума, чувств и выражений.
Особое уважение к Екатерине вызвало у всех её решение купить библиотеку Дидро, которую тот собирался продать, чтобы обеспечить будущее дочери. Екатерина приказала приобрести эту библиотеку с условием, что она останется у Дидро до его смерти, а сам он назначается её хранителем с получением за это достаточно хорошего жалования.
Так между российской императрицей и Дидро установились почти дружеские отношения. Дидро помогал российским представителям в Европе покупать для Эрмитажа лучшие картины и гравюры, он же рекомендовал Екатерине скульптора Фальконе для работы над памятником Петру I — "Медный всадник".
К 1773 году Дидро принял решение приехать в Петербург. Его путь через Европу был достаточно долгим, но, в конце концов, он прибыл в Россию осенью, 9 октября 1773 года и остановился в особняке Л. Нарышкина на Исаакиевской площади. Сегодня дом, где проживал в Петербурге Дидро, отмечен мемориальной доской (Современный адрес: Исаакиевская площадь, 9).
Философ планировал пробыть в Петербурге два месяца, однако остался здесь на целых пять месяцев. Почти ежедневно он встречался с российской императрицей. То сильное впечатление, которое Екатерина произвела на него во время переписки, подтвердилось. Сама императрица говорила, что во время бесед с Дидро она больше слушала, чем говорила, хотя между ними неизбежно возникали споры.
Дидро был, как бы мы сейчас сказали, теоретиком, даже мечтателем, ему казалось, что у его собеседницы достаточно власти для того, чтобы все великие и справедливые идеи, которые постоянно обсуждались, могли воплотиться в жизнь. Екатерина же понимала, что это не так просто. Французский посол при русском дворе граф Сегюр писал:
Она восхищалась его умом, но отвергла его теории, заманчивые по своим идеям, но неприложимые к практике.
Сама же Екатерина сказала об этом:
Господин Дидро, я с большим удовольствием выслушала все, что внушает ваш блестящий ум. Но вашими высокими идеями хорошо наполнять книги, действовать же по ним плохо… Вы трудитесь на бумаге, которая все терпит, … между тем, как я, несчастная императрица, тружусь для простых смертных, которые чрезвычайно чувствительны...
Пребывание Дидро в России не ограничивалось только беседами с российской императрицей. Он много работал над составлением разных проектов, в частности, над планом развития системы народного образования в стране, однако после его отъезда всё так и осталось на бумаге. Дидро и сам довольно быстро стал понимать, что едва ли его идеи смогут стать реальностью в России.
Французский философ покинул Петербург в феврале 1774 года. Он уезжал разочарованным. Однако его приезд в Петербург стал по-настоящему важным и для него самого, и для российской императрицы. Его, как представителя прогрессивной, но во многом спорной философской теории с самыми высокими почестями принимала монархиня иностранного государства. Для Екатерины же визит Дидро стал поводом повысить авторитет страны в Европе и побороть традиционное европейское высокомерие по отношению России.
