Какая речь в Санкт-Петербурге? — всем туристам на заметку (отличный говор петербуржцев)

Орфоэпические особенности разговора петербуржцев кроется в несколько разном произношении некоторых слов. В основном, во многих регионах России используют старомосковское произношение, тогда как петербуржцы собственное, своеобразное, отличное от всех.

Например, петербуржцы произносят чёткий звук "ч" в слове "булочная" и в других подобных словах. Словно "конечно" употребляют в разговоре в точности, как написано. Особенно это прослеживается в речи многих коренных петербуржцев старшего поколения.

В Москве и некоторых иных регионах страны можно услышать старомосковское произношение — "булошная", "яишницв", "конешно", даже — "што". Также налицо у петербуржцев более твёрдый звук "ж" в словах вожжи, дрожжи, дождь, в то время как старомосковское и "мхатовское" произношение — требует палатализованного (смягчённого) "ж" — "вожьжьи", "дрожьжьи", "дощь" и т.д.

Чёткий твёрдый звук "р" в словах "первый", "четверг", "верх" вместо старомосковского произношения петербуржцы используют как "перьвый", "четьве́рьх", "верьхь". В Москве ещё в 1960-е годы считалось хорошим тоном произносить окончание "-кий" в прилагательных мужского рода и соответствующих фамилиях твёрдо — "чуткъй", "интеллигентскъй", "Мусоргскъй".

Кроме того, опускалась мягкость, причём не только в тех случаях, когда её быть действительно не должно, а ближе к югу страны есть — "сосиски", но и в некоторых остальных, к примеру, "напьюс", (напьюсь), "поднимаайтес", "не бойтес", "восем" и "сем". Сходные моменты можно отметить и в Петербурге — например, буква "щ" в речи пожилых коренных петербуржцев произносится как "щч": "щчербатый", "ощчущчение".

Жителей Петербурга часто можно узнать и по редуцированным предударным гласным. Если москвичи в слове "сестра" произносят нечто среднее между "е" и "и", у жителей Санкт-Петербурга там слышится "и". Свой вклад в своеобразие старомосковского произношения внесли и областные говоры. В безударных слогах "е" заменялось на долгое "и": "несу" на "нису", "беру" на "биру", проч.

Пограничным, регионально-социальным, случаем является произношение "э". Традиционное предназначение этой буквы и соответствующего звука — это использование в заимствованных словах, особенно среди недавних заимствований, ещё не вполне усвоенных русским языком. Это приводит к тому, что написание и произношение через "э" обычно выглядят более иностранными — и, как следствие, статусными, столичными.

В дореволюционные времена произношение "э" считалось признаком образованности, хорошего воспитания, культурного лоска. "Електричество" вместо "электричество", "екзамен" вместо "экзамен", "екипаж" вместо "экипаж" произносили простолюдины. Эта тенденция отразилась в творчестве одного из поэтов того времени петербуржца Игоря Северянина, который простодушно нанизывал слова, содержащие "э":

Элегантная коляска в электрическом биеньи эластично шелестела…

Или даже намеренно поэт заменял букву "е" буквой "э", например шоффэр и в других словах. Во многом поэтому непременное "э" характерно для речи старопетербуржцев, а также и перенявших эту манеру москвичей. Сейчас можно услышать "э" вместо необходимого "е" в таких словах как "пионер" и им подобным; только такое произношение как "пионэр" будет означать некоторое высмеивание.

Бывает, наоборот, нарочито произносят "е" вместо общепринятого произношения "э", например, говорят не "модэль", т.е. как приемлемо в устной речи, а как пишется "модель". В этом случае также присутствует элемент стёба, издёвки, высмеивания. Перечисленные выше орфоэпические особенности характеризуют петербургский выговор.

Основной причиной появления таких различий в лексиконе лингвисты обычно считают особенности истории становления Петербурга. К процессу возведения города на Неве царём Петром I было привлечено большое количество специалистов в различных областях техники, управленцев, купечества из самых разных областей России и из-за границы. Из них позже и сформировался столичный образованный слой, элита.

Мы, не вдаваясь в подробности, разделили бы жителей Петербурга на четыре разряда — на чиновников, офицеров, купцов и так называемых петербургских немцев. Кто не согласится, что эти четыре разряда жителей нашей столицы суть настоящие, главнейшие представители Петербурга, с изучения которых должно начинаться ближайшее физиологическое знакомство с Петербургом?

Для продвижения по карьерной лестнице в свежеотстроенной столице представители всех видных столичных прослоек были заинтересованы не только в изучении иностранных языков, но и в возможно более быстром овладении русским — грамотный русский язык был и остаётся статусной принадлежностью образованного класса.

Однако эти специалисты понимали, что не могут опираться на во многом хаотический конгломерат говоров, отголоски которых они слышали вокруг, так как на тот момент не было и не могло быть уверенности, что простолюдинами воспроизводится именно общерусская языковая норма.

Михаил Ломоносов писал в "Российской грамматике":

Московское наречие не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты прочим справедливо предпочитается…

Однако из-за разницы между читаемым и слышимым вокруг в XVIII веке сложилось парадоксальное положение: одновременно существовало сразу 2 нормы произношения, одна — при чтении книг и газет, другая — свойственная разговорной речи.

Ломоносов продолжал:

Сие произношение больше употребительно в обыкновенных разговорах, а в чтении книг и в предложении речей изустных к точному выговору букв склоняется.

Приходилось во многом доверять прежде всего письменным источникам, а значимый процент последних составляли бумаги канцелярского оборота, и речевым оборотам и лексикону, принятым в тех кругах, где тот или иной неофит надеялся обосноваться — что влекло неумеренные заимствования.

Фёдор Достоевский обыграл эти черты в "Скверном анекдоте":

Есть два существенные и незыблемые признака, по которым вы тотчас же отличите настоящего русского от петербургского русского. Первый признак состоит в том, что все петербургские русские, все без исключения, никогда не говорят: "Петербургские ведомости", а всегда говорят: "Академические ведомости". Второй, одинаково существенный, признак состоит в том, что петербургский русский никогда не употребляет слово "завтрак", а всегда говорит: "фрыштик", особенно напирая на звук фры.

Вот строки о Санкт-Петербурге Н. Некрасова:

В употреблении там гнусный рижский квас,
С немецким языком там перемешан русский,
И над обоими господствует французский,
А речи истинно народный оборот
Там редок столько же, как честный патриот!

В итоге петербургская речь стала традиционно тяготеть к письменной литературно-канцелярской, а не к устной норме, формироваться на основе первой.

Отмечает доктор филологических наук Владимир Котельников, заместитель директора Института русской литературы РАН:

Мы, петербуржцы, вызвучиваем каждую букву…

Научный сотрудник лаборатории этимологических исследований филфака МГУ имени М. В. Ломоносова Людмила Баш подчеркивает:

На Невском произносили слова более книжно, „буквенно“, под влиянием правописания.

Владимир Котельников пишет:

Сравните: барское московское „пошто“ и классическое петербургское „зачем“…

Эта петербургская традиция имела и свои негативные последствия: опора на письменные образцы. Синтез абсолютистско-бюрократической западной культуры с российскими традициями самодержавия, произошедший в "петербургской" России в конце XVIII — середине XIX веков, привёл её образованный столичный слой к осознанию себя главным источником и проповедником ценностей модернизации и отдельной ценностью — интеллигенцией.